Зураб Церетели: «Я готов поставить в Екатеринбурге монумент»
Знаменитый скульптор – про кризис монументального искусства, 126-метровую скульптуру и скандальный памятник Петру I
22.09.2011
Президент Российской академии художеств Зураб Церетели который прилетел в Екатеринбург на открытие выставки его работ в краеведческом музее. В субботу, 24 сентября, в 19 часов в программе «События. Итоги недели» на канале «ОТВ» можно будет увидеть интервью с этим легендарным живописцем и скульптором. А сегодня «Вечерние Ведомости» публикуют наиболее интересные фрагменты из беседы Зураба Церетели с ведущим «ОТВ» Максимов Путинцевым.
Максим Путинцев: Зураб Константинович, рады видеть вас в нашем городе, тем более что в Екатеринбурге вы впервые. Я уверен, что вы еще увидите наш город, составите о нем какое-то впечатление. Но первый мой вопрос будет немного о другом. Разговаривал со своими знакомыми: «Знаете, в наш город приезжает Зураб Церетели, причем впервые». Первый вопрос, который они задают: неужели он здесь поставит какой-нибудь памятник? Давайте, прежде всего, ответим на этот вопрос. Может, вы приехали установить здесь какой-то монумент?
– Я с удовольствием (смеется). Вчера прошли по городу. Очень понравился сам город. А какие хорошие дороги у вас! Из аэропорта дорога – такая широкая, чудная!
– Некоторые дороги хорошие, некоторые не очень. Нам есть, к чему стремиться. А в общем и целом впечатление от архитектуры города каково? Это эклектика? Много нового и мало старого?
– Город очень хороший, город развивается. Я готов поставить здесь монумент, самое главное, чтоб желание было. Если народ попросит, я готов создать образ.
– В общем, если обратятся, вопросов нет – памятник установите. Но вернемся к целям вашего визита – их две. Это открытие вашей персональной выставки в краеведческом музее и открытие Уральского отделения академии художеств. Давайте с выставки начнем? Что именно там будет представлено, что смогут увидеть екатеринбуржцы, которые привыкли к тому, что Церетели – это что-то такое большое, монументальное, а оказывается не только!
– Там есть и живопись, и графика, и маленькие скульптуры, и образы, типажи. Я буду наблюдать, как вы будете принимать выставку. Если вам понравится, у меня тонус поднимется, и я буду готов еще кое-что создать. У меня есть хорошие идеи, так что посмотрим.
– Все что мы здесь увидим, это все сделано вашими руками исключительно? Или есть еще работы учеников?
– Нет чужих работ. Творчество – это когда ты показываешь свое лицо.
– Знаменитый писательский принцип, сформулированный Юрием Олешей: «Ни дня без строчки». У скульптора это как? Ни дня без изготовления какой-то модели?
– Немного другая концепция. Мы создаем на бумаге эскиз, потом пластилиновую форму, потом гипсовую, потом увеличиваем ее. Увеличенная форма отливается – в Петербурге есть завод монументальной скульптуры, который этим занимается. Сейчас есть проблема - закрыли ФЗО, техникумы, и в результате осталось очень мало профессионалов-исполнителей. Мы хотим открыть институт исполнительского творческого искусства. Сейчас многие скульпторы мучаются – отправляют заказы заграницу.
– Это же проблема текущего момента? Ведь в Советском Союзе такой проблемы не было?
– Безусловно. Были училища, где мастера передавали свои модели, а ученики уже обрабатывали. А сейчас стало сложно нам художникам.
– Если вернуться к выставке екатеринбургской, в аннотации сказано: живопись, графика, камерная скульптура, горячая эмаль. Вы в этих малых жанрах и сейчас работаете? Или это все осталось в прошлом?
– Безусловно. Это все новые работы.
– А что такое горячая эмаль? Никогда не слышал о такой технике.
– После национальной академии наук я изучал этнографию и археологию. И тогда нам не разрешали делать копии фресок. И вот тогда у меня и начался эксперимент по эмали. Так как искусство мое монументально, я хотел, чтобы и в эмали был какой-то монументальный элемент. Я долго проводил эксперименты – почти 12 лет - и добился, что перепады температур перестали разрушительно действовать на работы. Это мой авторский секрет. И сейчас я его развиваю – у меня эмаль, которая уже 20 лет висит и на нее ничего не действует.
– Это еще один важный момент, который подчеркивает, что выставку нужно посетить хотя бы поэтому.
– Да, но сейчас я перешел на объемную эмаль. Я сделал метровую объемную скульптуру из эмали, она стоит в галерее искусств. И сейчас мы строим печки для подобных работ, ведь цвет – это важнейший фактор. Хочу, чтобы трехметровая – шетиметровая скульптура из эмали была в цвете.
– Напомним, что ваша выставка продлится в краеведческом музее на Малышева. Если вернуться к вашей творческой карьере, почему в свое время все-таки вы отдали предпочтение не живописи, а скульптуре. Хотя сам Пикассо – я в интернете нашел эту информацию – о вас сказал: «Он прекрасно чувствует цвет, обобщает форму, я вижу в нем великого будущего живописца» Почему не живопись?
– Для меня самое главное – быть художником. Будет это в скульптуре, эмали или графике – главное, чтобы создавались произведения. Чтобы это было искусство для искусства. Я все вижу в цвете и в объеме. У меня были хорошие педагоги, которые поставили меня на правильные рельсы и я, когда бываю в Грузии, первое, что я делаю – еду из аэропорта с цветами на кладбище, где похоронены мои педагоги, мама и супруга. Педагоги очень многое мне дали.
– Кроме всего прочего в Екатеринбурге вы открываете уральское отделение российской академии художеств. Для чего? Что это даст городу? Что это даст академии?
– Знаете, мы академики – президиум Академии, хотим, чтобы в разных губерниях открывались филиалы. Дело в том, что сейчас художников можно найти на улицах – у них нет той базы, которая была раньше. К примеру, мы в Казани открыли филиал Суриковского института. Все этому очень рады – потому что детям там дают образование. И потом это уникально, что каждый художник – где они родились, они свою природу чувствуют лучше и описывают лучше. Это все музейные ценности. Когда художники друг на друга похожи – искусство этого не любит.
– А для чего сегодня централизованно учить художников? Ну в советские времена все было понятно – они выходили из стен Академии и выполняли, скажем так, государственный, социальный, политический заказ – соц.реализм и так далее.. Сейчас этого нет. Те люди, кого вы научите, куда они пойдут? На улицу?
– Да, этот вопрос есть. В России уникальная школа – есть свои тонкости у Санкт-Петербургской и Московской школ. Но вопрос действительно стоит остро: заканчивают и, чтобы сохранить себя – пластику, мощность, монументальные вещи – они не развиваются, а переходят в салонное искусство – начинают думать и работать для покупателя. Эта опасность есть у нас сейчас – потерять школу.
– Есть проблема, и возможно, это говорит о том, что у нас изобразительное искусство в кризисе. Если говорить о монументальной скульптуре – о том жанре, в котором вы особенно преуспели, такое ощущение, что в российских городах в последнее время больших серьезных работ не стало. Если посмотреть, что у нас на улицах появляется, это уличная скульптура и все. Монументальная скульптура умирает. Я прав?
– Да. И поэтому мы хотим создать институт – творческий и исполнительский. Туда все войдет – с момента рождения идеи и до доведения ее до конца. Именно поэтому мы стараемся открывать филиалы в разных местах страны, чтобы с ними контактировала Академия, потому что они все уникальны и талантливы. Я провожу мастер-классы каждую субботу- воскресенье. Уникальнейшие дети.
– Главное, чтобы они развивались и получали серьезные заказы, когда они уже вырастут. А заказчиком таких серьезных работ только государство может выступать?
– Безусловно. Но я думаю, все это будет. Самое важное, чтобы не уезжали они за границу и не теряли там те тонкости, которые дает наша школа.
– А для скульпторов это тоже актуально? Уезжают?
– К сожалению. Но я думаю, сейчас много будет перестроено и поставлено на правильные рельсы.
– Посмотрим. А не кажется ли вам, что в плане изобразительного искусства Россия в последние годы превращается в третьесортное государство. В живописи, в скульптуре, в архитектуре ничего интересного не происходит и мы где-то в третьем эшелоне уже. Или это неправильное мнение?
– Нет, я не могу согласиться. У нас талантливейшие художники и уникальнейшая школа. Это сохранилось, и этому все завидуют. Американцы сейчас у нас берут и концепцию, и даже расценки они у нас забрали. Единственный минус заключается в том, что продана производственная база. Но мы будем стараться ее воссоздать. Ведь именно поэтому я хочу исполнительский институт.
– Где он будет расположен, кстати, в Москве?
– Все уже есть. Есть уже даже грандиозное помещение, где будет исполнительская часть: отдельно мозаика, отдельно гипсовые цеха. В Санкт-Петербурге я сохранил монумент скульптуро-литейный, единственный в России. Студенты проходят практику. Они уже своими руками могут взять форму, увеличить. В октябре начнется обучение. Кроме рисования, это уже реализация идеи. Они радостно смотрят, когда увеличивают форму, что получается, когда замысел реализуется. Теперь я их уже научил тонировке, чтобы они умели в цвете выразить то, что хотят. Я периодически смотрю на талант, это с Екатерининской эпохи еще идет. Кто создал академию? Петр 1. как он создал это? Когда его выбрали академиком во Франции. Он не уезжал, он сел и своими руками написал устав, положение о создании Российской Академии Художеств и наук.
– Еще один вопрос, если вернутся к вашим персональным работам, вас часто критикуют. Я думаю, что с критикой вы периодически сталкиваетесь на страницах периодики и на экранах телеканалов. Прежде всего, за памятник Петру 1, который якобы испортил московскую панораму. Как вообще к критике относитесь? Она Вас задевает?
– Я молюсь, чтобы они долго жили, потому что это большая реклама для меня. Когда ругают, это реклама. Давайте посмотрим в истории. Например, как ругали Эйфелеву башню… искусство – это время. Нельзя торопиться. Сейчас очень многие извиняются. Я владею ситуацией, многие из них не живут в Москве.
– Ваши работы во многом сформировали современное лицо Москвы. Это и Храм Христа-спасителя, и комплекс на Поклонной горе, и Петр 1. если оценить уже созданные вами памятники, может быть, что-то сделали бы иначе?
– Нет, вот так я могу. Всегда надо зайти в мастерскую художника, посмотреть как рождается идея. Недавно показывали фильм, где режиссер поймал характер и настроение, как Пикассо создавал произведение. Надо знать, как мыслит художник. Например, у Шагала, он приезжал ко мне, и я был у него много раз. У него была своя мастерская, и он никого туда не пускал. Я хотел посмотреть его палитру, но он не разрешил, потому что палитра – это сердце художника.
– Со сменой правительства в Москве, получаете заказы государственные?
– Я сейчас занимаюсь 126-метровой скульптурой в Америке. В Севилье стоит 40-метровый Колумб. По маршруту Колумба – рождение Нового Света. Я сделал эту скульптуру уже давно. Это то, что вы вспоминали, что Петр задумывался как Колумб, но они абсолютно разные. В Америке был всемирный конкурс, который я выиграл. Они сначала испугались, что огромная статуя будет отлита из золота, проверяли много. Установлена она будет так, откуда вошел Колумб в Америку, огромная гора, океан, там уже начали сухой набор. Это год Америки в России и если я за 2 года это успею, будет хорошо.
Максим Путинцев: Зураб Константинович, рады видеть вас в нашем городе, тем более что в Екатеринбурге вы впервые. Я уверен, что вы еще увидите наш город, составите о нем какое-то впечатление. Но первый мой вопрос будет немного о другом. Разговаривал со своими знакомыми: «Знаете, в наш город приезжает Зураб Церетели, причем впервые». Первый вопрос, который они задают: неужели он здесь поставит какой-нибудь памятник? Давайте, прежде всего, ответим на этот вопрос. Может, вы приехали установить здесь какой-то монумент?
– Я с удовольствием (смеется). Вчера прошли по городу. Очень понравился сам город. А какие хорошие дороги у вас! Из аэропорта дорога – такая широкая, чудная!
– Некоторые дороги хорошие, некоторые не очень. Нам есть, к чему стремиться. А в общем и целом впечатление от архитектуры города каково? Это эклектика? Много нового и мало старого?
– Город очень хороший, город развивается. Я готов поставить здесь монумент, самое главное, чтоб желание было. Если народ попросит, я готов создать образ.
– В общем, если обратятся, вопросов нет – памятник установите. Но вернемся к целям вашего визита – их две. Это открытие вашей персональной выставки в краеведческом музее и открытие Уральского отделения академии художеств. Давайте с выставки начнем? Что именно там будет представлено, что смогут увидеть екатеринбуржцы, которые привыкли к тому, что Церетели – это что-то такое большое, монументальное, а оказывается не только!
– Там есть и живопись, и графика, и маленькие скульптуры, и образы, типажи. Я буду наблюдать, как вы будете принимать выставку. Если вам понравится, у меня тонус поднимется, и я буду готов еще кое-что создать. У меня есть хорошие идеи, так что посмотрим.
– Все что мы здесь увидим, это все сделано вашими руками исключительно? Или есть еще работы учеников?
– Нет чужих работ. Творчество – это когда ты показываешь свое лицо.
– Знаменитый писательский принцип, сформулированный Юрием Олешей: «Ни дня без строчки». У скульптора это как? Ни дня без изготовления какой-то модели?
– Немного другая концепция. Мы создаем на бумаге эскиз, потом пластилиновую форму, потом гипсовую, потом увеличиваем ее. Увеличенная форма отливается – в Петербурге есть завод монументальной скульптуры, который этим занимается. Сейчас есть проблема - закрыли ФЗО, техникумы, и в результате осталось очень мало профессионалов-исполнителей. Мы хотим открыть институт исполнительского творческого искусства. Сейчас многие скульпторы мучаются – отправляют заказы заграницу.
– Это же проблема текущего момента? Ведь в Советском Союзе такой проблемы не было?
– Безусловно. Были училища, где мастера передавали свои модели, а ученики уже обрабатывали. А сейчас стало сложно нам художникам.
– Если вернуться к выставке екатеринбургской, в аннотации сказано: живопись, графика, камерная скульптура, горячая эмаль. Вы в этих малых жанрах и сейчас работаете? Или это все осталось в прошлом?
– Безусловно. Это все новые работы.
– А что такое горячая эмаль? Никогда не слышал о такой технике.
– После национальной академии наук я изучал этнографию и археологию. И тогда нам не разрешали делать копии фресок. И вот тогда у меня и начался эксперимент по эмали. Так как искусство мое монументально, я хотел, чтобы и в эмали был какой-то монументальный элемент. Я долго проводил эксперименты – почти 12 лет - и добился, что перепады температур перестали разрушительно действовать на работы. Это мой авторский секрет. И сейчас я его развиваю – у меня эмаль, которая уже 20 лет висит и на нее ничего не действует.
– Это еще один важный момент, который подчеркивает, что выставку нужно посетить хотя бы поэтому.
– Да, но сейчас я перешел на объемную эмаль. Я сделал метровую объемную скульптуру из эмали, она стоит в галерее искусств. И сейчас мы строим печки для подобных работ, ведь цвет – это важнейший фактор. Хочу, чтобы трехметровая – шетиметровая скульптура из эмали была в цвете.
– Напомним, что ваша выставка продлится в краеведческом музее на Малышева. Если вернуться к вашей творческой карьере, почему в свое время все-таки вы отдали предпочтение не живописи, а скульптуре. Хотя сам Пикассо – я в интернете нашел эту информацию – о вас сказал: «Он прекрасно чувствует цвет, обобщает форму, я вижу в нем великого будущего живописца» Почему не живопись?
– Для меня самое главное – быть художником. Будет это в скульптуре, эмали или графике – главное, чтобы создавались произведения. Чтобы это было искусство для искусства. Я все вижу в цвете и в объеме. У меня были хорошие педагоги, которые поставили меня на правильные рельсы и я, когда бываю в Грузии, первое, что я делаю – еду из аэропорта с цветами на кладбище, где похоронены мои педагоги, мама и супруга. Педагоги очень многое мне дали.
– Кроме всего прочего в Екатеринбурге вы открываете уральское отделение российской академии художеств. Для чего? Что это даст городу? Что это даст академии?
– Знаете, мы академики – президиум Академии, хотим, чтобы в разных губерниях открывались филиалы. Дело в том, что сейчас художников можно найти на улицах – у них нет той базы, которая была раньше. К примеру, мы в Казани открыли филиал Суриковского института. Все этому очень рады – потому что детям там дают образование. И потом это уникально, что каждый художник – где они родились, они свою природу чувствуют лучше и описывают лучше. Это все музейные ценности. Когда художники друг на друга похожи – искусство этого не любит.
– А для чего сегодня централизованно учить художников? Ну в советские времена все было понятно – они выходили из стен Академии и выполняли, скажем так, государственный, социальный, политический заказ – соц.реализм и так далее.. Сейчас этого нет. Те люди, кого вы научите, куда они пойдут? На улицу?
– Да, этот вопрос есть. В России уникальная школа – есть свои тонкости у Санкт-Петербургской и Московской школ. Но вопрос действительно стоит остро: заканчивают и, чтобы сохранить себя – пластику, мощность, монументальные вещи – они не развиваются, а переходят в салонное искусство – начинают думать и работать для покупателя. Эта опасность есть у нас сейчас – потерять школу.
– Есть проблема, и возможно, это говорит о том, что у нас изобразительное искусство в кризисе. Если говорить о монументальной скульптуре – о том жанре, в котором вы особенно преуспели, такое ощущение, что в российских городах в последнее время больших серьезных работ не стало. Если посмотреть, что у нас на улицах появляется, это уличная скульптура и все. Монументальная скульптура умирает. Я прав?
– Да. И поэтому мы хотим создать институт – творческий и исполнительский. Туда все войдет – с момента рождения идеи и до доведения ее до конца. Именно поэтому мы стараемся открывать филиалы в разных местах страны, чтобы с ними контактировала Академия, потому что они все уникальны и талантливы. Я провожу мастер-классы каждую субботу- воскресенье. Уникальнейшие дети.
– Главное, чтобы они развивались и получали серьезные заказы, когда они уже вырастут. А заказчиком таких серьезных работ только государство может выступать?
– Безусловно. Но я думаю, все это будет. Самое важное, чтобы не уезжали они за границу и не теряли там те тонкости, которые дает наша школа.
– А для скульпторов это тоже актуально? Уезжают?
– К сожалению. Но я думаю, сейчас много будет перестроено и поставлено на правильные рельсы.
– Посмотрим. А не кажется ли вам, что в плане изобразительного искусства Россия в последние годы превращается в третьесортное государство. В живописи, в скульптуре, в архитектуре ничего интересного не происходит и мы где-то в третьем эшелоне уже. Или это неправильное мнение?
– Нет, я не могу согласиться. У нас талантливейшие художники и уникальнейшая школа. Это сохранилось, и этому все завидуют. Американцы сейчас у нас берут и концепцию, и даже расценки они у нас забрали. Единственный минус заключается в том, что продана производственная база. Но мы будем стараться ее воссоздать. Ведь именно поэтому я хочу исполнительский институт.
– Где он будет расположен, кстати, в Москве?
– Все уже есть. Есть уже даже грандиозное помещение, где будет исполнительская часть: отдельно мозаика, отдельно гипсовые цеха. В Санкт-Петербурге я сохранил монумент скульптуро-литейный, единственный в России. Студенты проходят практику. Они уже своими руками могут взять форму, увеличить. В октябре начнется обучение. Кроме рисования, это уже реализация идеи. Они радостно смотрят, когда увеличивают форму, что получается, когда замысел реализуется. Теперь я их уже научил тонировке, чтобы они умели в цвете выразить то, что хотят. Я периодически смотрю на талант, это с Екатерининской эпохи еще идет. Кто создал академию? Петр 1. как он создал это? Когда его выбрали академиком во Франции. Он не уезжал, он сел и своими руками написал устав, положение о создании Российской Академии Художеств и наук.
– Еще один вопрос, если вернутся к вашим персональным работам, вас часто критикуют. Я думаю, что с критикой вы периодически сталкиваетесь на страницах периодики и на экранах телеканалов. Прежде всего, за памятник Петру 1, который якобы испортил московскую панораму. Как вообще к критике относитесь? Она Вас задевает?
– Я молюсь, чтобы они долго жили, потому что это большая реклама для меня. Когда ругают, это реклама. Давайте посмотрим в истории. Например, как ругали Эйфелеву башню… искусство – это время. Нельзя торопиться. Сейчас очень многие извиняются. Я владею ситуацией, многие из них не живут в Москве.
– Ваши работы во многом сформировали современное лицо Москвы. Это и Храм Христа-спасителя, и комплекс на Поклонной горе, и Петр 1. если оценить уже созданные вами памятники, может быть, что-то сделали бы иначе?
– Нет, вот так я могу. Всегда надо зайти в мастерскую художника, посмотреть как рождается идея. Недавно показывали фильм, где режиссер поймал характер и настроение, как Пикассо создавал произведение. Надо знать, как мыслит художник. Например, у Шагала, он приезжал ко мне, и я был у него много раз. У него была своя мастерская, и он никого туда не пускал. Я хотел посмотреть его палитру, но он не разрешил, потому что палитра – это сердце художника.
– Со сменой правительства в Москве, получаете заказы государственные?
– Я сейчас занимаюсь 126-метровой скульптурой в Америке. В Севилье стоит 40-метровый Колумб. По маршруту Колумба – рождение Нового Света. Я сделал эту скульптуру уже давно. Это то, что вы вспоминали, что Петр задумывался как Колумб, но они абсолютно разные. В Америке был всемирный конкурс, который я выиграл. Они сначала испугались, что огромная статуя будет отлита из золота, проверяли много. Установлена она будет так, откуда вошел Колумб в Америку, огромная гора, океан, там уже начали сухой набор. Это год Америки в России и если я за 2 года это успею, будет хорошо.
Телекомпания ОТВ © Вечерние ведомости
Читать этот материал в источнике
Читать этот материал в источнике
За ремонт разбитой в Богдановиче иномарки расплатилось казённое учреждение
Вторник, 26 ноября, 21.13
Свердловскую пригородную компанию штрафанули за холод в вагонах
Вторник, 26 ноября, 20.46
Онлайн-олимпиада «Безопасный интернет» стартовала в России
Вторник, 26 ноября, 20.16